Любимцы Эвтерпы, или Три рассказа и одна сказка о великих композиторах

Евсеев, Борис Тимофеевич. Пётр Чайковский, или Волшебное Перо: повесть-сказка. - М.: Белый город, 2008. - 64 с., цв. ил. - (Исторический роман)
Махотин, Сергей Анатольевич. Иоганн Себастьян Бах / ил. В. Стуковнина. - М.: Белый город, 2008. - 64 с., цв. ил. - (Историчесий роман)
Махотин, Сергей Анатольевич. Бетховен / ил. Е. Орлова. - М.: Белый город, 2004. - 64 с., цв. ил. - (Исторический роман)
Сергеев, Анатолий Анатольевич. Моцарт / ил. Н. Алёшиной. - М.: Белый город, 2003. - 64 с., цв. ил. - (Исторический роман)

Их, конечно, было намного больше, любимцев Эвтерпы, музы музыки. И мы с вами хорошо знаем об этом, и называли некоторые имена, рассуждая во время прошлых наших встреч о книжках, посвященных музыке, музыкантам и музыкальным инструментам. Со временем, я надеюсь, мы поговорим еще о многих и многих замечательных композиторах, чьи мелодии не просто услаждают наш слух или украшают нашу жизнь, но в каком-то смысле делают нас самими собой, подобно книгам великих писателей, полотнам великих художников, фильмам и спектаклям великих режиссеров и драматургов. Сегодня же на нашем столе лежат всего лишь четыре литературных портрета, на которых изображены два величайших немецких композитора, один австрийский и один русский. Каждый из них - непреходящая гордость национальной и мировой музыки, о каждом написаны тысячи и тысячи биографических, музыковедческих, исторических трудов, и пополнение этих библиотек беспрерывно, ибо каждая эпоха слушает и исполняет музыку Баха, Моцарта, Бетховена и Чайковского заново, по-своему, открывая в ней то, чего не могли постичь времена предшествующие. Таковы законы бессмертного бытия классики: оставаясь самой собой, она открывается людям новых эпох все новыми и новыми гранями, и изменение их бесконечно, как изменение орнамента в калейдоскопе.

Книги, о которых я вам расскажу нынче, вышли в большой серии издательства "Белый город" "Исторический роман", к которой мы в дальнейшем еще возвратимся, и, думаю, не раз. Название серии немножко смущает, поскольку каждая книжка содержит всего лишь 64 страницы, богато иллюстрированные цветными картинками, а также многочисленными репродукциями и фотографиями, набранные крупным шрифтом, так что, если навскидку пересчитать количество текста, то получится, что каждый роман содержит порядка 20 - 25 страниц, не больше. Потому честнее, кажется, было бы назвать серию "Исторический рассказ", тем более, что рассказ, как и роман, теория литературы относит к одному жанру - эпическому. И это утверждение некоторые книжки серии полностью оправдывают. Но, конечно, не все.

В сегодняшнем обзоре с полным правом к маленьким романам можно отнести биографии Иоганна Себастьяна Баха и Людвига ван Бетховена, написанные Сергеем Махотиным и проиллюстрированные, соответственно, Василием Стуковниным и Евгением Орловым. Книжка о Моцарте Анатолия Сергеева - именно рассказ, или художественный очерк, причем, на мой взгляд, не слишком удачный. Книжка о Чайковском Бориса Евсеева - тоже рассказ, но не реалистический, а фантастический, или, если угодно, сказочный.

Почему я так думаю? Давайте разбираться.

Начнем с евсеевской сказки "Пётр Чайковский, или Волшебное Перо". В прошлый раз мы уже говорили об этом авторе, на примере симпатичной книжки художественных очерков "Русские композиторы", изданной тем же "Белым городом", только в другой серии - "История России". Вот там были действительно очень милые рассказы о композиторах, о какой-то конкретной истории из их жизни, а затем рассказы эти как бы подкреплялись краткой, но и подробной их творческой биографией. Здесь известнейший прозаик, автор многих и многих книг и журнальных публикаций на русском и добром десятке иностранных языков Борис Тимофеевич Евсеев, к чьему творчеству, надеюсь мы еще не раз вернемся, попытался дать достаточно полное жизнеописание Чайковского для детского чтения, но поскольку сделать это на 20-25 страницах практически невозможно, по крайней мере, именно в очень непростом случае Чайковского, и поскольку автору не хотелось, конечно, повторять написанное о "стеклянном мальчике" двумя годами ранее Михаилом Ясновым, в чьей книжке, в принципе, уже было изложено все, что известно и что интересно узнать всем о детстве композитора, то и избрал для своего рассказа Евсеев нетипичную для подобных вещей форму фантасмагории. Тем более, что форма эта и на самом деле очень даже соответствует не только музыке Петра Ильича, его жанровым предпочтениям, но и его мечтательной, несколько не от мира сего натуре.

Трагической натуре, скажу я вам, чья реальная жизнь была непроста и нелегка, хотя по-своему действительно волшебна и даже загадочна, а столь же загадочная и достаточно ранняя смерть сильно походила на гибель.

Ничего этого, конечно, из книжки Евсеева вы узнать не сможете. Она весьма поэтична, но, к сожалению, почти не сообщительна. Зато в ней и впрямь немало волшебства: и Фея, посулившая маленькому Пете в рождественском сне Золотое Перо, и волшебный старичок князь Владимир Федорович Одоевский (замечательный писатель пушкинской и послепушкинской эпохи, музыковед и журналист), в волшебной книге прочитавший Петру Ильичу его судьбу, и жуткий случай с венецианским гондольером, и прочие вещие сны о "Спящей красавице", "Щелкунчике" и "Пиковой даме". Так и построена эта книжка - от сна к сну, от видения к видению, каждое из которых как бы порождает, подобно пьескам из "Детского альбома" или из цикла "Времена года" какое-нибудь волшебное музыкальное произведение - от ранней Весны жизни композитора до последней сумрачной Зимы.

В общем, сделана эта книжка недурно, читается с интересом, но, поскольку предлагает совсем немного биографических сведений о герое, да и те в основном через отображение в волшебных зеркалах, то и трудно согласиться с издателями, поместившими евсеевскую сказку о Чайковском в серии "Исторический роман". Тем не менее прочитайте и рассмотрите ее внимательно, друзья мои, - написана она не без лирического трепета, а иллюстративный ряд хотя бы отчасти дополнит ваши представления о том, что автором опущено, - о реальном облике Петра Ильича Чайковского и его времени.

Далее речь у нас пойдет об одной из лучших книжек среди тех, что я вам сегодня представляю, - о маленьком биографическом романе Сергея Махотина "Иоганн Себастьян Бах". Это и впрямь роман потому, что на пространстве тех же 20-25 страниц автору удалось не только рассказать все самое главное о великом немецком композиторе, его предках, потомках и современниках, но и о Боге, к которому неизменно обращена музыка Баха, о самой этой божественной музыке, а еще о том, какую неоценимую роль сыграла эта музыка после полувекового забвения в творчестве композиторов-романтиков, а тем самым и о влиянии старого скромного провинциального органиста на всю последующую мировую культуру.

Бах - явление исключительное даже в этой компании величайших гениев человечества, о которых мы сегодня с вами говорим. Бах - случай в искусстве почти невозможный, да не почти, а на самом деле невозможный, потому что редко, но были в истории великие творцы, лишенные честолюбия, предпочитавшие мирской славе беседу с Богом один на один, но вот отвечал Бог, похоже, только одному Баху, лишь с одним Бахом беседовал Бог как с равным.

О том (в числе прочего) замечательно хорошо сказал в своей песне Александр Галич. Вот послушайте:

- Начинается день и дневные дела,
Но треклятая месса уснуть не дала.
Ломит поясницу и ноет бок,
Бесконечной стиркою дом пропах…

- С добрым утром, Бах, - говорит Бог.
- С добрым утром, Бог, - говорит Бах.
С добрым утром!..

....................................................

- Под попрёки жены исхитрись-ка изволь
Сочинить переход из це-дура в ха-моль!..
От семейных ссор, от долгов и склок
Никуда не деться, и дело - швах…

- Но не печалься, Бах, - говорит Бог.
- Да уж ладно, Бог, - говорит Бах.
Да уж ладно!..

...........................................................

- А пронзительный ветер, предвестник зимы,
Дует в двери капеллы Cвятого Фомы,
И поёт орган, что всему итог -
Это вечный сон, это тлен и прах!

Но не кощунствуй, Бах! - говорит Бог.
- А ты дослушай, Бог! - говорит Бах.
Ты дослушай!..

.................................................................

- Он снимает камзол, он сдирает парик.
Дети шепчутся в детской: "Вернулся старик…"
Что ж, ему за сорок - немалый срок,
Синева, как пыль, на его губах…

- Доброй ночи, Бах, - говорит Бог.
- Доброй ночи, Бог, - говорит Бах.
Доброй ночи!..

И ведь так оно всё и было. Или могло быть. Должно было быть. Не могло быть иначе. Потому что Бах - это Бах. И достаточно один раз услышать хотя бы токкату ре-минор, чтобы понять: и Александр Галич, и вслед за ним Сергей Махотин, а до Махотина и знаменитый философ Альберт Швейцер в своей монументальной, в 800 страниц монографии, и М. Друскин - в своей книге, и С. Морозов в биографии Баха, написанной в 60-е годы для "молодогвардейской" серии "ЖЗЛ" - все говорят, пусть по-разному, пусть не впрямую (не всегда в нашей стране можно было свободно говорить о Боге), но - о том же: "Послушай, Бог!"

Сергею Махотину очень удалась эта работа, но, пожалуй, еще больше ему удалась книжка о Бетховене, которой мы и завершим сегодняшний разговор. Но прежде поговорим о биографии Моцарта, написанной Анатолием Сергеевым.

В общем, художественно-биографический очерк "Моцарт" А. Сергеева тоже вполне можно было бы счесть удачным, поскольку в нем хорошим языком достаточно внятно рассказано все самое главное о жизни и творчестве великого австрийского композитора - от детства самого знаменитого в истории музыкального вундеркинда до загадочной ранней смерти, если бы не основная идея книжки. Она заключается в очень спорном постулате, согласно которому старший современник Моцарта, успешный и состоятельный итальянский композитор Антонио Сальери был тайным поклонником и доброжелателем гениального "гуляки праздного" Амадея (Пушкин). Правда, отчего этот самый доброжелатель, с юных лет Моцарта помогавший ему материально, устранился в самый тяжелый момент жизни гения и позволил тому умереть почти в полной нищете, автор как-то ничего не сообщает, добавляя лишь, что Сальери был прирожденным педагогом и после смерти Моцарта много сил отдал плодотворной учительской работе с Бетховеном и Листом.

Меж тем существуют дневники Бетховена, в которых роль Сальери в жизни и смерти Моцарта трактуется совершенно иначе - как роль тайного злодея и даже убийцы величайшего австрийского композитора - из непреодолимой зависти, существует гениальный фильм Милоша Формана по пьесе Питера Шеффера, блестяще раскрывающий подноготную натуры завистника, существует, наконец, величайшее творение Пушкина - маленькая трагедия "Моцарт и Сальери". Основную идею всех названных и множества не упомянутых произведений можно, конечно, опровергать, как это делают Эдвард Радзинский и другие современные исследователи, но невозможно опровергнуть окончательно потому, что смерть Моцарта, как, например, и жизнь Шекспира, навсегда скрыта от историков и исследователей непроницаемой завесой времени. Могила композитора не сохранилась, фактических документов не существует или слишком мало, чтобы выстроить на них убедительное для всех доказательство виновности или невиновности Сальери.

Для нас же, русских, неопровергаемым столпом вечной виновности Сальери, всегда будет пушкинская маленькая трагедия, причем даже в том случае, если мы и не верим в виновность Сальери. Ведь есть правда реальности и есть правда художественная, и в случае с художниками именно художественная правда неопровержима. Пушкин же равновелик для нас Моцарту и, стало быть, как никто другой глубоко проникал в тайны "двойного бытия" (Тютчев).

Так вот, существеннейший недостаток книжки о Моцарте Анатолия Сергеева заключен в том, что он ничтоже сумняшеся вовсе не упомянул об этой второй, бетховенско-пушкинской версии гибели величайшего австрийского музыканта, и, значит, ради благолепия собственной версии, обделил юного читателя необходимыми каждому представлениями, иначе говоря, закрыл перед пытливым отроческим взором дверь в тайну. А меж тем именно с таких вот загадок и начинается у мальчишек любовь к прекрасному, рождающая новых Моцартов. Впрочем, и новых Сальери тоже, ибо добра без зла на земле не бывает. Лишь редко-редко возникает на земле прекрасное, как говорил Борис Пастернак, "без извилин". Например, музыка Моцарта.

Ее надо слушать, а о Моцарте надо читать. Например, замечательные романы американца Дэвида Вейсса "Возвышенное и земное" и "Убийство Моцарта", или прелестную новеллу Эдуарда Мёрике "Моцарт на пути в Прагу", или чуть более сложную для неопытного читателя, но очень качественную биографию композитора, написанную французом Марселем Брионом и несколько лет назад вышедшую на русском языке в серии "Жизнь замечательных людей".

Так что, друзья мои, при чтении сергеевского очерка, помните одну простую истину: любой биограф берется за книгу о великом человеке не только потому, что он любит его творчество, но еще и потому, что надеется такой книгой оправдать ту или иную, лично ему нравящуюся теорию. И при этом далеко не всякий из биографов бывает объективным. Да, честно говоря, и мало кто, по крайней мере, когда речь ведется не столько о самом герое, сколько о его друзьях, врагах или соперниках. Поэтому надо сравнивать труды разных исследователей и по возможности самим при этом оставаться объективными.

И в заключение - несколько восторженных слов о маленьком романе "Бетховен", написанном Сергеем Махотиным.

Это очень и очень трудно - написать верный портрет гения, но еще трудней оживить этот портрет. И почти невозможно сделать это на пространстве двадцати страниц. Поэту Сергею Махотину, автору, кстати, и прозаических детских книжек, в том числе и исторических, такой живой портрет удался, несмотря на то, что его герой был непростым, нелегким в быту человеком, трактовавшимся разными исследователями по-разному настолько, что парадное его изображение прямо невозможно. И в самом деле, Бетховен был и скрягой, и расточителем, и угрюмым нелюдимом и заботливым опекуном, он был и рассеянным чудаком, и ниспровергателем авторитетов, и революционером, и скрупулезнейшим, непрестанно трудящимся художником, наращивавшим мастерство, как атлет наращивает мускулатуру, - изо дня в день, из года в год, всю жизнь. И ко всему Бетховен был не просто композитором, но композитором-новатором. И, наконец, глухим композитором.

Все эти противоречия, вся трагедия, вся человеческая сложность потрясающей личности Бетховена в книжке Махотина отражены. Да еще так здорово, что, проглотив залпом, ее тут же хочется начать читать заново!

А ведь литература о Бетховене и до Махотина была огромна. Вам из всего изобилия я порекомендую биографию композитора, написанную Б. Кремневым и выходившую в 60-е годы прошлого века в серии "ЖЗЛ", - с годами книжка не утратила актуальности.

Оригинальная, противоречивая и в то же время удивительно цельная личность Бетховена воспета не только поэтами, биографами и, естественно, музыкантами, но и кинематографистами. Как и о Моцарте, о Бетховене снято немало талантливых фильмов. Я вам особенно рекомендую два из них - "Бессмертная возлюбленная" Бернарда Роуза, с Гэри Олдменом в главной роли, и "Переписывая Бетховена" Агнешки Холланд, с Эдом Харрисом. В этих лентах уважительное отношение к музыке, культуре и истории удачно сочетается с неудержимым полетом фантазии их творцов. Вполне в духе самого композитора.

И коль скоро заговорили о кинематографе, не могу не вспомнить еще раз шедевр Милоша Формана "Амадей". Обязательно отыщите эту картину и посмотрите ее. А кроме того, если еще не видели, посмотрите трехсерийный телефильм Михаила Швейцера "Маленькие трагедии", и в целом превосходный, и, конечно, в части "Моцарта и Сальери". Последнего играет у Швейцера великий русский актер Иннокентий Михайлович Смоктуновский, за многие годы до того сыгравший в телеспектакле по этой же вещи Моцарта. На ресурсе youtube.com можно этот спектакль посмотреть он-лайн или скачать (Сальери там играл замечательный трагический актер Николай Симонов). Сравните эти работы, уверяю вас, вы испытаете подлинное эстетическое наслаждение.

А я на том прощаюсь с вами до следующих встреч. Будьте здоровы, читайте книги, слушайте классическую музыку и смотрите хорошие, проверенные временем фильмы.

Страницы: 1